Уважаемые члены Союза ученых!
Спасибо вам за участие в решении проблемы Российского института истории искусств. Не скрою, что ученые нашего института возлагали надежды на координационный совет СУ, были вдохновлены участием коллег, почувствовали поддержку своего сообщества, ждали помощи. Заседание 14 января показало, что и очевидные вещи приходится доказывать, что и в профессиональной аудитории оказывается возможным спор о необходимости сохранения научно-исследовательского института.
Но по порядку. Насколько я поняла, Ельяшевич изначально взялся разбираться в ситуации РИИИ с целью помочь сохранить институт (он разговаривал со мной однажды в начале ноября). Но вскоре выясняется, что он регулярно встречался только с и.о. директора Кох О.Б., что он также регулярно и подолгу разговаривал с ее заместителем, наконец, что он ходил домой к нашей бывшей сотруднице, которая уже 4 года в институте не работает, и настаивал на ее встрече с Кох. Зачем? Не естественнее ли было встречаться с учеными (у нас пока еще работают ученые с мировыми именами, и именно они определяют лицо института). По выступлению Ельяшевича на заседании 14 января было видно, что он решает не проблему сохранения РИИИ, а какую-то другую проблему, нам неведомую. Для чего он рассказывает про то, какой человек Кох, какие у нее зарплата, возраст, рост. Пересказывает немыслимые сцены, якобы случившиеся при встрече Кох с Лапиным. Ельяшевич рассказал (вероятно, с ее слов), что Лапин и кто-то с ним вскоре после прихода Кох в РИИИ, ворвались в кабинет и стали на нее кричать: «Кто Вы такая? Убирайтесь отсюда?» (за точность цитаты не ручаюсь, но что-то в этом духе). Но такое невозможно. Виктор Аркадьевич Лапин, доктор наук, Ученый секретарь диссертационного совета – интеллигентный мягкий человек, никогда не повышающий голоса. Или, рассказ Ельяшевича о том, что Кох якобы не пускали толи на заседания секторов, толи еще куда-то. Такого не было. Наоборот, буквально в первые дни после своего назначения она привела охранное агентство и при поддержке охранников она распоряжалась, кого впускать, кого – нет. Меня, например, она не впустила на собрание, где представляла своего заместителя.
Складывается впечатление, что Ельяшевич стремится помочь именно Кох. Но вопрос ведь совсем не в Кох, не в том, где ей лучше работать, чтобы она не «потеряла в зарплате». Вопрос в СОХРАНЕНИИ ИНСТИТУТА. Кох сама ничего не решает. Ее прислали выполнить задачу – очистить здание. Она сама неоднократно об этом проговаривалась. Сценарий ведь известен: научных сотрудников увольняют – тем или иным способом, оставляют небольшую горстку (человек 15-20), которую присоединяют потом в качестве отдела либо к учебному институту (скорее всего, к Университету культуры, выпускающему библиотекарей и культпросветработников), либо к двум московским НИИ, находящимся в ведомстве Минкульта. Известно, что 23 января и.о. министра культуры Ивлиевым был подписан приказ о соединении остатков двух НИИ - Института культурологии и Института культурного и природного наследия (в первом в результате тех же массовых увольнений осталось 20 человек, во втором – цифру точно не знаю, но знаю, что чуть ли не одна десятая). В обоих НИИ происходила совершенно та же история: был назначен человек, не имеющий к профилю института отношения, да и вообще к науке (причем он был назначен в один институт директором, в другой - заместителем директора). Так удобнее соединять. У нас, к несчастью, все идет к тому же: и Кох, и все ее помощники присланы из Университета культуры.
Все это, вероятно, может показаться безысходным, но я уверена, что надо держать позицию, надо отстаивать необходимость сохранения института (по-настоящему великого), необходимость научной деятельности. Именно из нашего института вышли искусствоведческие школы, получившие развитие в мире.
Теперь о комиссии. Я знаю, что после того, как меня попросили выйти с заседания (14.01.2014) и был зачитан список тех, кто дал свое согласие войти в независимую комиссию по изучению ситуации в РИИИ, Мациевский сказал, что в представленном списке половину составляют сотрудники РИИИ. Это не так.
Из сотрудников нашего Института там двое: Герцман и Таршис. Но Таршис – совместитель, и она с 10 февраля сокращена. В список входит и одна бывшая сотрудница – Адоньева. Но вопрос участия в комиссии сотрудников РИИИ может ведь быть предметом обсуждения. Если координационный совет решит их не включать, можно не включать. Все же остальные участники – люди известные и авторитетные. Непонятно, почему здесь возникают сомнения. То, что нужна комиссия, очевидно, и можно только благодарить Союз ученых за эту идею. Мы еще в ноябре передали в СМИ резолюцию, которую принял ваш координационный совет, и где стоял пункт о создании общественной независимой комиссии. В ответ мы стали получать предложения с кандидатурами для работы в этой комиссии. В результате и сформировался тот состав, который был озвучен на заседании КС в декабре, когда члены вашего совета большинством голосов приняли решение комиссию создавать. Тот же состав с добавлением Раскина был произнесен и 14 января, когда вновь большинством голосов КС проголосовал «за» и дал месяц сроку, как я понимаю, для окончательного формирования комиссии.
Не понятным остается, зачем тянуть еще месяц. Ведь людей продолжают увольнять, машина работает. На сегодняшний день уволено более 40 человек, подготовлен очередной проект приказа о расторжении трудового договора со старшим научным сотрудником, кандидатом наук Дмитрием Голынко. Причем законных оснований для увольнения Голынко никаких нет. В этом смысле его история весьма показательна для всего процесса зачистки института и здания. Дмитрий Голынко - известный ученый, сорока лет, он регулярно читает лекции в США и других странах. В 2013 г. у него также была запланирована поездка в США для чтения лекций в Университете Айова. Он написал заявление на имя и.о. директора Кох с просьбой предоставить ему отпуск за свой счет для этой поездки. На заявлении была поставлена следующая резолюция: «Отложить решение до возвращения из отпуска». Это означает, что Дмитрию надо было поехать и отчитать весь лекционный курс, чтобы, вернувшись, узнать, можно ехать или нет. Безусловно, профком Института выступил против этого увольнения, как, впрочем, и всех предыдущих, поскольку все увольнения произведены незаконно, о чем свидетельствует решение Октябрьского районного суда, восстановившего на работе старшего научного сотрудника, кандидата наук Андрея Кириллова. Правда, охота на него продолжается, вновь устраиваются облавы в дни, не требующие присутствия научных сотрудников. Картина такая: в пустом институте, за пять минут до конца рабочего дня на сектор театра врываются трое новых работников, как правило, клерков или хозяйственников и составляются акты о якобы прогуле, то есть проигрывается вновь тот же сценарий, который суд признал незаконным. К слову, этих административных работников на фоне сокращения ученых набрали огромное количество, причем с зарплатой, в несколько раз превышающей зарплату научного сотрудника (для сравнения: средняя заработная плата в РИИИ за четвертый квартал 2013 г. составляет 44.886 руб., тогда как зарплата старшего научного сотрудника, кандидата наук сводится к 16 с половиной тыс. руб.). Могу сказать, что на меня шла та же охота с облавами уже несколько месяцев. Но я находилась в институте каждый день по 10-12 часов. Потому администрации приходилось придумывать всякие способы моего упразднения. Например, мне был объявлен выговор за то, что я не была в Институте до начала рабочего дня. Рабочий день у научных сотрудников начинается в 11.00, мне же дали выговор за то, что я отсутствовала с 9.00 до 10.40. Кроме того, согласно известным традициям, организовывались всякие клеветнические письма для того, чтобы я перестала быть председателем профсоюзной организации, мешающей им незаконно увольнять людей и принимать незаконные приказы. Словом в ход идет все, главным образом ложь и клевета. Наконец, 7 февраля меня уволили «в связи с оптимизацией штатного расписания».
Ельяшевичу, как я поняла, было рассказано о том, что я якобы повернулась спиной (к кому, я не поняла), и потому Кох не может начать переговоры по заключению коллективного договора. Я от нашей профсоюзной организации еще 12 сентября 2013 г. подала предложение начать переговоры по заключению коллективного договора, а Госинспекция труда еще в ноябре предписала работодателю незамедлительно вступить в переговоры с профсоюзом, но они так и не начинаются (при этом Кох информирует Минкульт о том, что переговоры ведутся).
Пример травли меня как председателя профкома, по-видимому, не вдохновляет коллег, потому они, как вы наблюдали, и пытаются сгладить рассказ о ситуации, надеясь как-нибудь сохраниться.
Уважаемые коллеги, извините за многословность.
На заседании сказать не получилось, поскольку мои предложения ответить на задаваемые вопросы не вызывали поддержки. Вообще-то странно, что когда вопрос задавался, и никто на него ответить не мог, кроме меня (действительно, я знаю всю ситуацию), хотя я и просила, мне слова не давали. То есть ответы не нужны? Или нужны не мои ответы? Тогда зачем все это? Неужели затем, чтобы помочь новым назначенцам окончательно уничтожить Зубовский институт?
Но ведь сил у тех, кто хочет разрушить Институт, достаточно. Союзу ученых можно в этом не участвовать.
В любом случае, огромное спасибо всем поддержавшим идею сохранения РИИИ.
Д.Д.Кумукова, председатель профкома РИИИ (я им остаюсь и после увольнения).
Спасибо вам за участие в решении проблемы Российского института истории искусств. Не скрою, что ученые нашего института возлагали надежды на координационный совет СУ, были вдохновлены участием коллег, почувствовали поддержку своего сообщества, ждали помощи. Заседание 14 января показало, что и очевидные вещи приходится доказывать, что и в профессиональной аудитории оказывается возможным спор о необходимости сохранения научно-исследовательского института.
Но по порядку. Насколько я поняла, Ельяшевич изначально взялся разбираться в ситуации РИИИ с целью помочь сохранить институт (он разговаривал со мной однажды в начале ноября). Но вскоре выясняется, что он регулярно встречался только с и.о. директора Кох О.Б., что он также регулярно и подолгу разговаривал с ее заместителем, наконец, что он ходил домой к нашей бывшей сотруднице, которая уже 4 года в институте не работает, и настаивал на ее встрече с Кох. Зачем? Не естественнее ли было встречаться с учеными (у нас пока еще работают ученые с мировыми именами, и именно они определяют лицо института). По выступлению Ельяшевича на заседании 14 января было видно, что он решает не проблему сохранения РИИИ, а какую-то другую проблему, нам неведомую. Для чего он рассказывает про то, какой человек Кох, какие у нее зарплата, возраст, рост. Пересказывает немыслимые сцены, якобы случившиеся при встрече Кох с Лапиным. Ельяшевич рассказал (вероятно, с ее слов), что Лапин и кто-то с ним вскоре после прихода Кох в РИИИ, ворвались в кабинет и стали на нее кричать: «Кто Вы такая? Убирайтесь отсюда?» (за точность цитаты не ручаюсь, но что-то в этом духе). Но такое невозможно. Виктор Аркадьевич Лапин, доктор наук, Ученый секретарь диссертационного совета – интеллигентный мягкий человек, никогда не повышающий голоса. Или, рассказ Ельяшевича о том, что Кох якобы не пускали толи на заседания секторов, толи еще куда-то. Такого не было. Наоборот, буквально в первые дни после своего назначения она привела охранное агентство и при поддержке охранников она распоряжалась, кого впускать, кого – нет. Меня, например, она не впустила на собрание, где представляла своего заместителя.
Складывается впечатление, что Ельяшевич стремится помочь именно Кох. Но вопрос ведь совсем не в Кох, не в том, где ей лучше работать, чтобы она не «потеряла в зарплате». Вопрос в СОХРАНЕНИИ ИНСТИТУТА. Кох сама ничего не решает. Ее прислали выполнить задачу – очистить здание. Она сама неоднократно об этом проговаривалась. Сценарий ведь известен: научных сотрудников увольняют – тем или иным способом, оставляют небольшую горстку (человек 15-20), которую присоединяют потом в качестве отдела либо к учебному институту (скорее всего, к Университету культуры, выпускающему библиотекарей и культпросветработников), либо к двум московским НИИ, находящимся в ведомстве Минкульта. Известно, что 23 января и.о. министра культуры Ивлиевым был подписан приказ о соединении остатков двух НИИ - Института культурологии и Института культурного и природного наследия (в первом в результате тех же массовых увольнений осталось 20 человек, во втором – цифру точно не знаю, но знаю, что чуть ли не одна десятая). В обоих НИИ происходила совершенно та же история: был назначен человек, не имеющий к профилю института отношения, да и вообще к науке (причем он был назначен в один институт директором, в другой - заместителем директора). Так удобнее соединять. У нас, к несчастью, все идет к тому же: и Кох, и все ее помощники присланы из Университета культуры.
Все это, вероятно, может показаться безысходным, но я уверена, что надо держать позицию, надо отстаивать необходимость сохранения института (по-настоящему великого), необходимость научной деятельности. Именно из нашего института вышли искусствоведческие школы, получившие развитие в мире.
Теперь о комиссии. Я знаю, что после того, как меня попросили выйти с заседания (14.01.2014) и был зачитан список тех, кто дал свое согласие войти в независимую комиссию по изучению ситуации в РИИИ, Мациевский сказал, что в представленном списке половину составляют сотрудники РИИИ. Это не так.
Из сотрудников нашего Института там двое: Герцман и Таршис. Но Таршис – совместитель, и она с 10 февраля сокращена. В список входит и одна бывшая сотрудница – Адоньева. Но вопрос участия в комиссии сотрудников РИИИ может ведь быть предметом обсуждения. Если координационный совет решит их не включать, можно не включать. Все же остальные участники – люди известные и авторитетные. Непонятно, почему здесь возникают сомнения. То, что нужна комиссия, очевидно, и можно только благодарить Союз ученых за эту идею. Мы еще в ноябре передали в СМИ резолюцию, которую принял ваш координационный совет, и где стоял пункт о создании общественной независимой комиссии. В ответ мы стали получать предложения с кандидатурами для работы в этой комиссии. В результате и сформировался тот состав, который был озвучен на заседании КС в декабре, когда члены вашего совета большинством голосов приняли решение комиссию создавать. Тот же состав с добавлением Раскина был произнесен и 14 января, когда вновь большинством голосов КС проголосовал «за» и дал месяц сроку, как я понимаю, для окончательного формирования комиссии.
Не понятным остается, зачем тянуть еще месяц. Ведь людей продолжают увольнять, машина работает. На сегодняшний день уволено более 40 человек, подготовлен очередной проект приказа о расторжении трудового договора со старшим научным сотрудником, кандидатом наук Дмитрием Голынко. Причем законных оснований для увольнения Голынко никаких нет. В этом смысле его история весьма показательна для всего процесса зачистки института и здания. Дмитрий Голынко - известный ученый, сорока лет, он регулярно читает лекции в США и других странах. В 2013 г. у него также была запланирована поездка в США для чтения лекций в Университете Айова. Он написал заявление на имя и.о. директора Кох с просьбой предоставить ему отпуск за свой счет для этой поездки. На заявлении была поставлена следующая резолюция: «Отложить решение до возвращения из отпуска». Это означает, что Дмитрию надо было поехать и отчитать весь лекционный курс, чтобы, вернувшись, узнать, можно ехать или нет. Безусловно, профком Института выступил против этого увольнения, как, впрочем, и всех предыдущих, поскольку все увольнения произведены незаконно, о чем свидетельствует решение Октябрьского районного суда, восстановившего на работе старшего научного сотрудника, кандидата наук Андрея Кириллова. Правда, охота на него продолжается, вновь устраиваются облавы в дни, не требующие присутствия научных сотрудников. Картина такая: в пустом институте, за пять минут до конца рабочего дня на сектор театра врываются трое новых работников, как правило, клерков или хозяйственников и составляются акты о якобы прогуле, то есть проигрывается вновь тот же сценарий, который суд признал незаконным. К слову, этих административных работников на фоне сокращения ученых набрали огромное количество, причем с зарплатой, в несколько раз превышающей зарплату научного сотрудника (для сравнения: средняя заработная плата в РИИИ за четвертый квартал 2013 г. составляет 44.886 руб., тогда как зарплата старшего научного сотрудника, кандидата наук сводится к 16 с половиной тыс. руб.). Могу сказать, что на меня шла та же охота с облавами уже несколько месяцев. Но я находилась в институте каждый день по 10-12 часов. Потому администрации приходилось придумывать всякие способы моего упразднения. Например, мне был объявлен выговор за то, что я не была в Институте до начала рабочего дня. Рабочий день у научных сотрудников начинается в 11.00, мне же дали выговор за то, что я отсутствовала с 9.00 до 10.40. Кроме того, согласно известным традициям, организовывались всякие клеветнические письма для того, чтобы я перестала быть председателем профсоюзной организации, мешающей им незаконно увольнять людей и принимать незаконные приказы. Словом в ход идет все, главным образом ложь и клевета. Наконец, 7 февраля меня уволили «в связи с оптимизацией штатного расписания».
Ельяшевичу, как я поняла, было рассказано о том, что я якобы повернулась спиной (к кому, я не поняла), и потому Кох не может начать переговоры по заключению коллективного договора. Я от нашей профсоюзной организации еще 12 сентября 2013 г. подала предложение начать переговоры по заключению коллективного договора, а Госинспекция труда еще в ноябре предписала работодателю незамедлительно вступить в переговоры с профсоюзом, но они так и не начинаются (при этом Кох информирует Минкульт о том, что переговоры ведутся).
Пример травли меня как председателя профкома, по-видимому, не вдохновляет коллег, потому они, как вы наблюдали, и пытаются сгладить рассказ о ситуации, надеясь как-нибудь сохраниться.
Уважаемые коллеги, извините за многословность.
На заседании сказать не получилось, поскольку мои предложения ответить на задаваемые вопросы не вызывали поддержки. Вообще-то странно, что когда вопрос задавался, и никто на него ответить не мог, кроме меня (действительно, я знаю всю ситуацию), хотя я и просила, мне слова не давали. То есть ответы не нужны? Или нужны не мои ответы? Тогда зачем все это? Неужели затем, чтобы помочь новым назначенцам окончательно уничтожить Зубовский институт?
Но ведь сил у тех, кто хочет разрушить Институт, достаточно. Союзу ученых можно в этом не участвовать.
В любом случае, огромное спасибо всем поддержавшим идею сохранения РИИИ.
Д.Д.Кумукова, председатель профкома РИИИ (я им остаюсь и после увольнения).